Паутина чужих желаний - Страница 60

– А она у меня щепетильно-порядочная? – уточнила я.

– Так и есть. Если ты дала слово, то сдержишь его, чего бы тебе это ни стоило.

Вот, значит, как! Выходит, та, другая Ева, не была совсем уж законченной рохлей, если сумела вызвать уважение и, не побоюсь этого слова, восхищение такого мужика, как Лешик. Но не о том сейчас нужно думать.

– И что ты тогда решил? – спросила я.

– Тогда я попросил время на раздумья.

Значит, на раздумья. Ну, ясное дело, вопрос-то серьезный. Понятно, миллион под ногами не валяется, но связывать из-за него свою судьбу с такой, как я… Это только Серафим бы не раздумывал, а приличному мужику нужно время, чтобы с собственной совестью договориться. А впрочем, зачем с ней договариваться? Речь ведь шла о фиктивном браке, а не о полноценном. Поженились бы, усыновили мальчика, а потом разбежались бы.

– Развестись мы бы смогли только через четыре года, – Лешик словно читал мои мысли.

– Почему?

– Потому что через четыре года ты бы вступила в права наследства и стала финансово независимой. А разведись мы до этого срока, был бы риск, что органы опеки отменят усыновление. Ты не хотела рисковать.

– Ясно. – Я понимающе кивнула, и от этого незначительного движения в голове моей точно петарда взорвалась.

– Ева, тебе нехорошо? – Лешик присел передо мной на корточки, взял мои ладони в свои, заглянул в глаза. – Ты побледнела сильно.

– Голова болит.

– Давай завтра к врачу съездим?

Вот еще один заботливый хочет меня доктору показать. Только чует мое сердце, доктор мне в этом деле не поможет. А кто поможет, я и сама пока не знаю.

– Не надо к врачу, сейчас поднимусь к себе, выпью таблетку, и все пройдет. Леш, – я осторожно высвободила свои руки, – так ты к чему этот разговор завел?

– К чему? – Он посмотрел на меня растерянно. – Ева, я хотел сказать, если ты не передумала, то я согласен стать твоим мужем.

Вот, что и следовало ожидать! Еще один претендент на руку и сердце. Но этот хотя бы во всем честно сознался и мотивы свои корыстные не скрывал. Хотя почему корыстные? Соглашение у нас получается взаимовыгодное, я бы даже сказала, джентльменское. И у меня сразу одной проблемой меньше, не придется ломать голову, как оформить это чертово усыновление. Пожалуй, нужно соглашаться.

– Хорошо, Лешик. – Кивнуть на сей раз я не решилась. – Договорились. Только давай детали сделки обсудим завтра, а? Что-то мне совсем нехорошо, голова не варит.

– Ева, какой сделки? Ты меня не поняла. – Он нахмурился. – Не нужен мне твой миллион.

– А сколько нужно? – вяло поинтересовалась я. – Леш, я, конечно, невеста богатая и перспективная, но вот так с ходу не скажу, сколько у меня там в приданом числится.

– Ева, ты снова не поняла. – Лешик досадливо покачал головой. Везет ему, может мотать башкой, как жеребец, и радоваться жизни. – Что я, не мужик?! Заработаю я этот миллион! Давай я на тебе просто так женюсь, по-дружески…

– По-дружески, – я хихикнула. – Забавная формулировка. Леш, а ты уверен? Ты ж видишь, как все непросто. Я ведь могу потребовать гарантий, брачный контракт пожелать, чтобы ты в ближайшие четыре года от меня никуда не делся. А вдруг у тебя любовь случится большая и светлая, а ты женат. Леш, ты подумай.

– Не случится. – Лешик резко встал и сказал с укором: – Ева, я тебя не понимаю, тебе нужен этот брак или нет?

– Нужен. – Я тоже встала. – Только я считаю необходимым поставить тебя в известность о потенциальных неприятностях.

– Считай, что поставила. – Он осторожно приобнял меня за плечи. Мама дорогая, да он же пытается за мной ухаживать! Вон и Серафиму морду набил. Понять бы, что им движет: искренняя симпатия или скрытый расчет. Нет, сейчас я об этом думать не могу, сейчас все мои мысли только о таблетке обезболивающего и горячей ванне.

– Проводи меня. – Высвобождаться из Лешиковых объятий я не стала, так как-то надежнее и устойчивее. – А завтра мы все обсудим.

– То есть ты согласна? – В его голосе послышалась тщательно скрываемая надежда.

– На фиктивный брак да.

Мы уже стояли у двери моей комнаты, когда Лешик вдруг спросил:

– Ева, ты все еще его любишь?

– Кого? – От неожиданности я даже про головную боль забыла.

– Серафима.

– Леш, ты что! Как можно любить эту сволочь?! – Я осторожно погладила его по гладко выбритой щеке. – Спасибо, что проводил.

– Пожалуйста, Ева. – Он смотрел на меня так странно. Совсем недавно я уже видела подобный взгляд. Вчера вечером, когда была с Вовкой Козыревым. Ох, грехи мои тяжкие…

* * *

Сено колкое и щекотное. И чихать от него все время хочется. А небо над головой синее-синее, как Андрюшины глаза. Андрюша рядом лежит, запрокинув лицо к небу, улыбается. Рубаха расстегнута, и в вырезе паутина, почитай уже полностью сотканная. Красиво и страшно. На паутину смотреть боюсь, а когда Андрюшенька меня к себе прижимает и паучок моей кожи касается, душа точно в замогильный холод окунается.

А Андрюшенька будто и не замечает, что паутина меняется день ото дня. А может, и правда не замечает. Она же призрачная. Может, она ныне только мне одной и видима…

И то, о чем Стэфа предупреждала, уже началось. Поначалу-то это не очень заметно было. Просто уставать Андрюша стал сильнее. Один раз с коня упал, сказал, что голова закружилась. Хорошо, что конь смирный был, князь ничего не поранил, только головой стукнулся. Верно, оттого она у него теперь часто болит. Он мне о том не рассказывает, но я сама вижу: если глаза с ультрамариновых почти черными сделались, значит, донимают Андрюшеньку боли. Мне самой в такие минуты свет не мил. Моя бы воля, я б все его страдания себе забрала, а вот паутину снять не решаюсь.