Паутина чужих желаний - Страница 65

– Вкусно?

Он счастливо зажмурился и зарылся лицом в медвежью шерсть. Наверное, это означало: вкусно.

Я пробыла с ним до конца прогулки. Сначала мы ели шоколадку, потом играли в догонялки, и вот наступил момент расставания. Егор вцепился в меня мертвой хваткой и не хотел отпускать. Воспитательнице и нянечке пришлось уводить его от меня силой. Он не плакал, не протестовал, он просто не сводил с меня своих ясных глаз, и от взгляда этого я, взрослая, прошедшая огонь, воду и серый туман тетка, расплакалась.

Моей силы воли хватило лишь на то, чтобы не сделать это на глазах у мальчика. Зато в машине я дала себе волю, наревелась всласть. Спасибо Вовке, не стал отвлекать расспросами и утешениями. Хороший у меня друг детства, что тут скажешь…

* * *

Для того чтобы прийти в себя, мне понадобились пятнадцать минут и выкуренная до самого фильтра сигарета. Сигарету Вовка мне давать не хотел, взывал к моему здравому смыслу, напоминая о вчерашнем приступе, но я настояла. Не так много осталось в моей жизни радостей. Имею право.

– Куда дальше? – спросил Козырев, когда я наконец окончательно успокоилась и даже привела в порядок поплывший макияж.

– Поехали к Щирому, – скомандовала я. – Сейчас расскажу, как к нему добраться.

Добирались до моего опекуна мы с теми же трудностями, что и в первый раз: преодолели несколько кордонов из лихих молодцов, пережили деликатный, но от того не менее тщательный личный досмотр, и только после всех этих издевательств я получила возможность пообщаться с дядей Яшей. Вовка остался в машине под бдительным наблюдением двоих шкафоподобных ребят.

С момента моего прошлого визита ничего не изменилось. Щирый ждал меня все в той же комнате, на столе стояли все те же так поразившие мое воображение пирожные. Изменился только сам хозяин, да и то незначительно. Не было больше гипса и инвалидной коляски. Щирый сидел в кресле, рядом с которым стояла элегантная, инкрустированная серебром трость. Мое появление он встретил приветливой улыбкой и даже попытался встать, но потом передумал, сказав виновато:

– Видишь, девочка, я уже не рысак. Гипс сняли только вчера, двигаться еще тяжеловато. Ты уж извини старика.

Старик. Признаться, я очень надеялась, что этот старик протянет еще не один десяток лет, потому что только на него я могла сейчас рассчитывать.

– Ну, рассказывай! – Он откинулся на спинку кресла и посмотрел на меня внимательно-доброжелательным взглядом. – Ты же по делу приехала, я полагаю?

– Верно. – Щирому врать так же бессмысленно и нечестно, как и Вовке. От Щирого я сейчас завишу, как ни от кого другого. – Дядя Яша, у меня к вам очень серьезный разговор.

Он вздохнул, с присвистом, по-стариковски, проговорил с невеселой улыбкой:

– Знаешь, Ева, как-то так повелось, что ко мне обращаются исключительно с серьезными разговорами. Что ты хочешь мне сказать?

Я не стала ходить вокруг да около, не тот это человек, чтобы разводить ненужные церемонии, да и время его, как мне кажется, дорого стоит.

– У меня есть сын, – выпалила я и замерла в напряженном ожидании.

Не знаю, на что я рассчитывала: на удивление, неодобрение, осуждение. На что угодно, только не на то, что услышала.

– Я знаю. – На морщинистом лице не отразилось никаких чувств, лишь в угольно-черных глазах блеснул и тут же погас огонек.

– Давно?

– Я знал это с самого начала. Александр мне рассказал.

Интересно, одобрял он действия моего папаши или просто придерживался нейтралитета? Моя хата с краю…

– С возрастом становишься терпимее, – старик погладил набалдашник трости, – и, наверное, равнодушнее. Осуждаешь?

Осуждаю ли я? Для этого нужны определенная смелость и собственная непогрешимость. И с первым, и со вторым у меня проблемы.

– Нет. Хочу попросить о помощи. Можно?

– Все, что в моих силах, девочка. – Он не кокетничал и не кривил душой, он поможет. Не потому, что такой добросердечный, и даже не потому, что я дочь его друга, а потому, что в этой жизни у него самого ничего не осталось, он живет ворованными чувствами, подпитывается чужими проблемами. Или я не права? Может, он просто искупает собственные грехи? Неважно. Главное, он готов меня выслушать.

Я долго молчала, собираясь с мыслями. Щирый не торопил, даже не смотрел в мою сторону, думая о чем-то своем. Это хорошо, так мне лучше.

Наконец я решилась.

– Я собираюсь его усыновить. – Все, главные слова сказаны, дальше должно быть проще. – Не хочу, чтобы он жил в интернате.

Щирый молчал, даже взглядом не подбодрил. Ну и черт с ним! Лишь бы помог.

– Стандартная процедура усыновления займет очень много времени. Чтобы сделать все по закону, мне, как минимум, нужно выйти замуж.

– А ты не хочешь?

– Замуж? Скажем так, законный супруг – это не то существо, которое может меня напугать или сильно расстроить. Если бы у меня было в запасе время, я бы, наверное, так и поступила. Фиктивный брак – вполне разумный компромисс.

– Что с твоим временем, Ева? – Щирый посмотрел на меня в упор.

Соврать? Наплести про недобрые предчувствия? Окажись на его месте кто-то другой, я бы, пожалуй, так и поступила, но, чтобы получить помощь от этого человека, с ним нужно быть предельно честной.

– Наверное, я скоро умру. – Я даже удивилась тому спокойствию, почти равнодушию, с которым огласила свой смертный приговор.

– Это врачи тебе сказали?

– Нет, – я покачала головой, – но риск велик, а рисковать в данной ситуации я не имею права.

– Что ты конкретно от меня хочешь, Ева?

Своей безэмоциональностью наш разговор был похож на диалог двух бизнесменов, обсуждающих детали сделки. Так даже лучше, жалость мне сейчас ни к чему.